Фильмы о беглецах из ссср. Станислав Курилов: биография, семья и образование, история побега из Советского Союза

История, которая приключилась с ученым-океанографом Станиславом Куриловым больше походит на приключенческий роман, чем на реальность. Побеги граждан СССР за рубеж были делом нечастым, оттого и скрывать их властям удавалось довольно долгое время. Поэтому и о том, как ученый-океанограф Курилов прыгнул за борт с круизного пассажирского парохода в Тихом океане и, преодолев вплавь расстояние более ста километров, добрался до филиппинского острова, страна узнала много лет спустя. Одни считают его героем, другие - предателем.

Великий мечтатель

Станислав Курилов родился во Владикавказе (Орджоникидзе) в 1936 году, детство провел в Семипалатинске (Казахстан). Несмотря на то, что детство он провел среди гор и степей, он мечтал о море. В десять лет Станислав переплыл Иртыш. После школы пытался устроиться на Балтийский флот юнгой. Хотел стать штурманом, но не прошел медкомиссию - подвело зрение. После окончания Ленинградского метеорологического института по специальности «океанография» работал в Институте океанологии Академии наук СССР в Ленинграде, участвовал в создании подводной исследовательской лаборатории «Черномор», работал инструктором в Институте биологии моря во Владивостоке.

anews.com

Со студенчества Станислав Курилов начал активно заниматься йогой. Он приучал себя к аскетизму, занимался особой дыхательной практикой. Курилов регулярно спал на гвоздях, устраивал себе 40-дневные голодовки, медитировал. Именно йога, как позднее рассказывал сам Курилов, помогла ему преодолеть почти 100 километров в открытом море.

Курилов мечтал поработать с Жаком Кусто, слава о котором перешагнула и границы «железного занавеса». С его деятельностью были хорошо знакомы в Союзе, и Курилов, как и многие советские ученые, преклонялся перед великим французским исследователем морских глубин.

foto-history.livejournal.com

В своей области Курилов был известным и крупным специалистом. Работая океанографом, Курилов входил в так называемый список «невыездных», хотя он страстно желал побывать за рубежом, а при случае и навсегда там остаться. Власти не выпускали его за рубеж еще и потому, что родная сестра ученого Анжела, выйдя замуж за индийца, переехала на ПМЖ в Канаду.

Осенью 1974 года Курилов купил тур на теплоход «Советский Союз». Он совершал круиз «Из зимы в лето», о котором Курилов узнал из ленинградской газеты, купленной как-то по дороге на работу в институт. Круиз проходил по Тихому океану из Владивостока без захода в иностранные порты. Все 20 суток путешествия советские туристы находились на борту корабля. Таким образом, участники тура не нуждались и в визах, так как по международным правилам они не покидали территорию своего государства. Поэтому Курилова и отпустили в вояж, который превратился в авантюрный побег из страны самого развитого социализма.

Прыжок в историю

8 декабря 1974 года теплоход «Советский Союз» вышел из порта Владивостока и отправился через Японское море на юг. Примечательно, что Курилов прыгнул за борт судна, которое было менее всего к этому приспособлено. По обоим бортам были расположены специальные цистерны для выравнивания корабля во время качки. Кроме того, ниже ватерлинии судна шли подводные крылья шириной в полтора метра. Покинуть корабль, просто прыгнув с борта, было невозможно. Единственным вариантом было попробовать прыгнуть с кормы прямо в бурун, который оставляет в воде гребной винт. Именно так Курилов и поступил. С собой у него были маска, трубка, ласты и перчатки с перепонками его собственной конструкции.

Виктор Чернов / РИА Новости

Теплоход «Советский Союз» в порту Владивостока

Проходя как-то мимо рубки капитана, Курилов увидел, что дверь в нее открыта, а внутри никого нет. На столе он заметил карту пути лайнера с датами и координатами. План побега созрел моментально. Он решил, что бежать надо в тот момент, когда «Советский Союз» будет проходить мимо филиппинского острова Сиаргао и до берега будет 10 морских миль (около 18, 5 километра).

Ночью 13 декабря был небольшой шторм, но Курилов решил: или сейчас, или никогда. Он дождался, пока публика разбредется по каютам, и спрятался на корме корабля. В условиях непогоды и дождя всплеск за кормой судна никто из находившихся на вахте членов экипажа не заметил.

uduba.com

Опасность прыжка, который совершил Курилов, была в том, что его запросто могло затянуть под винт и в прямом смысле слова разрубить на куски. Но ему повезло. Вынырнув на поверхность, он увидел удаляющиеся кормовые огни «Советского Союза». Определив по звездам стороны света, он неспешными, но уверенными гребками поплыл в сторону Филиппин.

Станислав Курилов:

Всего один прыжок отделял меня от этой влекущей красоты и свободы. Но нечего было и думать, чтобы среди бела дня оставить судно на виду у сотен глаз - мгновенно будет спущена шлюпка. Ночь - время беглецов! Ночью совершаются побеги из тюрем.

Главной его задачей было экономно расходовать силы и не умереть от обезвоживания. Тут Курилову снова повезло - он не попал в сильный шторм, который бушевал в нескольких десятках километров от его маршрута. Акулы, которые водятся в тех местах в изрядном количестве, также не заинтересовались одиноким советским океанографом, плывущим в открытом море.

Станислав Курилов:

Океан дышал как живое, родное, доброе существо. Стоило наклонить голову к воде, и взгляду открывался фантастический фосфоресцирующий мир.

siargaodivers.com

Тем не менее в пути его сильно отнесло течением на юг, поэтому Курилову пришлось преодолеть гораздо большее расстояние, чем он предполагал.

Станислав Курилов:

Ноги перестали повиноваться. Сильно горели обожжённые солнцем лицо, шея и грудь. Меня лихорадило и всё больше клонило ко сну. Временами я надолго терял сознание.

Сто километров до Сиаргао он проплыл чуть менее чем за три дня. 15 декабря Курилова подобрали местные рыбаки, которые сообщили о нем властям. Курилова арестовали, предъявив обвинение в незаконном пересечении границы. Почти год он провел в местной тюрьме, правда, на особом положении. В отличие от других заключенных, начальник тюрьмы отпускал его на прогулки по городу, а иногда и сам приглашал в один из близлежащих баров. О побеге сообщила радиостанция «Голос Америки». Так о Курилове узнал весь мир, кроме его родины.

Изменник родины или герой-одиночка?

Советский Союз потребовал от Филиппин выдать беглеца, но власти азиатского государства отказались это сделать. В этот период между странами не было официальных дипломатических отношений, которые были установлены лишь два года спустя. Несмотря на то, что авторитарный филиппинский лидер Фердинанд Маркос лояльно относился к компартии и Советскому Союзу, в то время он был слишком занят борьбой с оппозиционерами внутри страны, поэтому отношения с Москвой его не сильно волновали, как и гнев последней по поводу какого-то беглого океанографа.

В СССР тем временем в отношении Станислава Курилова организовали заочный судебный процесс, по результатам которого самый гуманный суд в мире приговорил его к 10 годам лишения свободы за измену родине. Но Курилову уже было все равно.

fishki.net

Сестра Курилова, которая жила в Канаде, наняла для брата хороших адвокатов, которые помогли ему получить официальный статус беженца. Почти сразу после этого Курилов покинул Филиппины и уехал в Канаду. Там он сначала работал в пиццерии, а затем в организациях, занимающихся морскими исследованиями. Он искал полезные ископаемые у Гаваев, работал в Арктике, изучал океан на экваторе. За свою оставшуюся жизнь он совершил несколько экспедиций, опубликовал ряд научных исследований о Мировом океане. Через некоторое время после побега Курилов написал книгу «Один в океане». В ней он рассказал о страстной мечте бежать из СССР и своем одиночном плавании. В этой книге Курилов негативно отозвался о своих бывших соотечественниках и стране, чего ему не простили старые друзья и коллеги, которые остались в СССР.

В 1986 году Курилов женился на писательнице Елене Генделевой и переехал к жене в Израиль.

anews.com

Станислав Курилов погиб 29 января 1998 года во время погружения на дно Тивердиадского озера в Израиле. Освобождая вместе с напарником от рыболовных сетей аппаратуру, установленную на дне, Курилов запутался в сетях. По разным версиям, он задохнулся после того, как использовал весь воздух в баллонах, или у него просто не выдержало сердце. Курилова похоронили на небольшом кладбище в предместье Иерусалима.

"... Море, Бог и Йога - это те три вектора, которые сошлись в одной точке - в точке побега, в точке прыжка и в тех трех сутках в океане. Все это главные составляющие славиной души и его личности. Все это и привело его к «фокусу». И был прыжок. ..."

Когда иной раз в споре начинают говорить о том, что русские перед большевиками вечно праздновали труса, я вспоминаю погибшего несколько лет назад океанографа и писателя Славу Курилова. Уж он-то безусловно принадлежал к малому племени смельчаков, дерзавшему против подлой власти. Прыжок в бескрайний океан с кормы огромного советского парохода, трехдневный заплыв в воде, кишащей просоветскими акулами, в сторону неведомых Филиппин; кто еще мог такое сотворить, если не русский интеллектуал, спортсмен и йог Слава Курилов?

В конце 80-х я состоял членом совета при американском Фонде имени Роберта Кеннеди, который ежегодно награждал разноплеменных борцов за права человека. Несколько раз я выставлял различных российских правозащитников, однако ни один из моих кандидатов не подошел по каким-то неведомым параметрам политической корректности. Однажды пришла в голову идея выставить на соискание этой премии двух российских мужчин, проявивших в этой борьбе не только нравственное, но и исключительное (если не фантастическое) физическое мужество. Речь шла о воспетом Хвостенко скульпторе Олеге Соханевиче, переплывшем на надувном матрасе Черное море, и о Славе Курилове, который трое суток плыл в Тихом океане, чтобы почувствовать под собой не-советскую почву, и позднее написал удивительную книгу о гигантской массе воды и об одиноком человеческом существе, обратившем свое бегство в победу.

Увы, ни тот, ни другой не были удостоены. Премию в тот год получила Винни Мандела. На заключительном приеме любопытно было наблюдать криминальную даму в обществе американских либералов.

Слава Курилов был человеком не премиального, но уникального племени. Всю жизнь такие люди проводят в поисках опасностей, ну а опасности сами жадно выискивают этот народ. Уже добравшись в прямом и переносном смыслах до твердой почвы и получив канадский паспорт, он отправился в отпуск, но не в Майами и не на Гавайи, а в Богом забытый Белиз (Британский Гондурас). В детстве, небось, этот Слава, как и подобает «русскому мальчику», был филателистом; отсюда и тяга к Британскому Гондурасу.

Даже такое невинное дело с рук ему просто так не сошло. Какая-то банда местных мафиози вычислила в нем богача-янки, похитила и потребовала выкуп. Пришлось Курилову каким-то несусветным образом самому выбираться из белизовского «зиндана». Так уж все устроено для тех, кто «ищет бури», то есть для современных байронитов.

В каком-то смысле он воплощал в себе одновременно и гумилевского читателя, и его же героя, бросающего вызов судьбе. Так и погиб он в этом образе, насколько мне известно, во время спасательной операции на озере Кинерет, по водам коего ходил Иисус. Остается только жалеть, что не привелось встретиться и поговорить о делах пролетающих лет и о «преданьях старины глубокой».

Русской интеллигенции не след забывать своих героев: их не так много. Тот, кто прочтет эту книгу, никогда не забудет страниц, в которых Слава Курилов, покрывшийся за три дня и три ночи одинокого плавания светящимися микроорганизмами, скользит в тихоокеанской ночи, каждым своим движением поднимая ворохи огня; вот он, образ вечного мятежника!

В. Аксенов

Очень трудно в наше время высказывать свое мнение. На нею тут же начинают нападать и топтать ногами. Я знаю заранее, что очень многие с ним не согласятся. Мне приходиться защищать его, прикрывать обеими руками вместо того, чтобы показать со всех сторон. Для меня же чужое оригинальное мнение то же, что живое растение.

Пишу так, как хочу. Для себя. Десять человек всегда это прочтут.

…Я посмотрел на часы: времени оставалось совсем немного. Было так хорошо сидеть среди друзей и ни о чем не думать.

Пора, - велел я себе. - Лайнер у северной оконечности острова. У тебя есть полчаса.

Я встал из-за стола.

Куда же ты! Посиди с нами!

Мне не хотелось придумывать какую-нибудь ложь в такой важный для себя момент.

Я не скоро вернусь, - сказал я тихо, но внятно и пошел к выходу, не дожидаясь дальнейших расспросов.

Через полчаса, когда лайнер будет проходить возле острова Сиаргао, я шагну через борт, через границу государства.

Я поднялся на верхний мостик и стал всматриваться в горизонт на западе. Никаких огней. Нет луны. Нет звезд. И у меня нет компаса.

Не все ли равно теперь! - подумал я. - Жребий брошен.

Я вернулся в каюту сделать последние приготовления. Надел короткую майку, узкие шорты, чтобы не мешала ни одна складка, несколько пар носков, необходимых на острых рифах, на шею повязал платок, на случай, если придется перевязать рану. Мысль о спасательном жилете я отбросил сразу - он бы сильно замедлял плавание, да я и не решился бы пронести его на корму. У меня был амулет. Я сделал его сам еще в Ленинграде по способу, взятому из «Книги царя Соломона», переведенной неизвестно кем и попавшей ко мне из самиздата. Он должен был хранить меня от акул и других опасностей, но его действие ограничивалось только одними сутками.

Письмо или записку я не мог оставить: ее могли прочесть до того, как я появлюсь на корме.

Я присел на койку. С этой минуты я, слабый человек, бросаю вызов государству. В моей жизни никогда не было момента, равного этому по важности.

Я попросил у Бога удачи - и сделал свой первый шаг в неизвестность.

Помню улицу в маленьком провинциальном городе, дом и комнату, где я обычно сидел за столом и неохотно делал уроки. За окном, через улицу, я всегда видел высокий серый забор. Иногда на нем сидела кошка - ей так же, как и мне, хотелось видеть, что там, за забором. Мне приходилось смотреть на него каждый раз, когда я поднимал голову от книг. Я ненавидел этот серый забор, потому что он стоял между мной и тем загадочным внешним миром. Иногда мне удавалось смыть его усилием воли. Я мысленно представлял себе большие океанские волны, и они, накатываясь, постепенно сносили его начисто. Передо мной открывались неведомые дали - тихие лагуны тропических островов с пальмами на берегу, одинокий парусник вдали у горизонта и необъятный простор океана. Но когда я уставал мечтать и приходил в себя, я видел перед собой снова неумолимый серый забор…

В тот день, когда мне уже в который раз отказали в визе для работы на океанографических судах дальнего плавания, мое терпение закончилось. Обычно мне отказывали без указания причин. На этот раз в моем личном деле была приписка-приговор: «Товарищу Курилову - посещение капиталистических государств считаем нецелесообразным». Меня как будто ужалили. Все во мне взвилось на дыбы. Это уже конечно безнадежно! Пожизненное заключение без малейшей надежды на свободу!

Вот тогда-то у меня пропал всякий страх. Очень странно, но на какое-то время я стал свободным. Никакие патриотические обязательства меня больше не связывали. Я почувствовал себя пленником в этой стране, а ведь только святой может любить свою тюрьму. Невозможно смириться с тем, что, родившись на этой чудесной голубой планете, ты пожизненно заперт в коммунистическом государстве ради каких-то глупых идей.

Выход был один - бежать. Куда угодно, но только бежать прочь.

Какое это удивительное состояние, когда нет больше страха. Хотелось выйти на площадь и расхохотаться перед всем миром. Я был готов на самые безумные действия.

И вот однажды, в один грустный, пасмурный день, я прочел в газете объявление, что через месяц большой пассажирский лайнер идет к экватору с туристами на борту. Никаких виз не требовалось: в течение двадцати дней лайнер будет находиться в открытом океане без заходов в иностранные порты. Круиз назывался «Из зимы в лето», место сбора туристов - Владивосток.

Писать свое мнение о любой автобиографической книге довольно сложно, ведь волей-неволей скатываешься к тому, что описываешь не свое отношение к книге, а свое отношение к автору, к той фигуре, чья жизнь описывается. О Вячеславе Курилове я до знакомства с книгой ничего не слышала, и, по правде говоря, стыда по этому поводу не испытываю. Да, возможно я буду в своей рецензии слишком субъективна, но такое уж впечатление у меня сложилось об авторе и его жизни.
Книга "Один в океане" представляет собой автобиографию Славы Курилова, советского путешественника.
Условно, книгу можно разделить на 3 части. Первая отведена подготовке к побегу и прыжку с лайнера, а также красочным описаниям "ужасной" жизни в СССР. Описывая то, как люди вели себя во время круиза, он не скупился на высокомерие и осуждение поведения окружающих его людей. Видимо это было сделано целенаправленно, чтобы читатели поняли, что от такой жизни он сбежал неспроста. Не просто так его душа просилась к благам цивилизации в "любую западную страну, предпочтительно в Канаду".
И хотя он пишет, что ненависти к стране он не испытывал, читая то, как он описывает свою жизнь до побега и в целом Советский союз 70-х годов, впечатление складывается совсем противоположное.
Во второй части описано само плавание. Причем описывается оно так, чтобы вызвать сопереживание и сочувствие у читателя. Я к числе сентиментальных читателей не отношусь, поэтому мне то и дело хотелось прокомментировать очередное описание чем-то вроде: "Ты же знал, на что идешь, зачем теперь жаловаться? Что хотел, то и получил?" Или что, человек, нырнувший в открытый океан рассчитывал найти там шлюпку со всем необходимым? Да и оказался за бортом он по собственной воле.
Еще в самом начале меня удивляло, как он решился бросить все даже не сообщил о своих намерениях никогда больше не возвращаться своей семье. Хотя в особо тяжелый момент в океане он вспомнил о родителях и жене. Но он дает ответ довольно скоро, он прост, но лично мне не понятен: "Кровные узы были во мне ослаблены. Семейные радости, отношения с родственниками меня не увлекали". Пусть так, каждый делает свой выбор, но зачем тогда нужно было создавать семью, если это не нужно и не доставляет радости?
Третья часть рассказывает поиске пути после плавания и воспоминаний о детстве, юности, практике йоги, службе, испытаниях атомной бомбы и многого другого.
Если вы не любите описания, то эта книга точно не для вас, поскольку именно из них она и состоит. Описание волны на две страницы, медуз на страницу, острова, описание дыхательных упражнений... Читать это нудно и не слишком интересно.
Нет, если я еще захочу прочитать мореплавателей, то лучше выберу Беринга, Амундсена или из более современных - Кусто.

42 года назад, 13 декабря 1974 года, Станислав Курилов совершил самый дерзкий и безумный побег из СССР. Он провел три дня в открытом море, среди акул и ядовитых медуз, преодолел вплавь более 100 километров - и остался в живых.

Курилов предпочитал называть себя "Слава". В этом году ему бы исполнилось 80 лет, а тогда было 38. В декабре 1974 года он прыгнул в открытый океан с палубы советского лайнера под названием "Советский Союз" и провел в воде три дня, которые считал самыми счастливыми в своей жизни. И в конце концов достиг берега филиппинского острова Сиаргао.

Слава Курилов родился в 1936 году в Орджоникидзе (теперь Владикавказ), а детство прошло в Семипалатинске (Казахстан). С детства Слава чувствовал какую-то необъяснимую тягу к воде, но при этом не умел плавать. В итоге научился самостоятельно, когда был в пионерском лагере, а затем в 10 лет на спор с пацанами переплыл Иртыш.

Когда ему исполнилось 15, сбежал из дома в Ленинград. Хотел поступить юнгой на корабль. Мальчишку манили неведомые дали, он мечтал об океанских плаваниях, тропических островах и дальних странах. Запоем читал книги о путешествиях. Но из его затеи с юнгой, конечно, ничего не вышло. Он был несовершеннолетним, не имел паспорта, и тогда Курилов решил после школы поступить в мореходное училище. Однако и здесь его ожидало большое разочарование - у юноши обнаружили близорукость, поэтому путь на флот для него оказался заказан. Но неожиданно появился выход - после армии Слава поступил на факультет океанологии Ленинградского гидрометеорологического института. Пусть так, но этот путь приближал его к любимому морю.

На первом курсе института (это был 1962 год) он увлекся йогой. Штудировал по самиздатовской литературе и практиковал настолько одержимо, что многие просто смотрели на него как на сумасшедшего со своими слабостями. В лучшие, по его словам, дни он мог позволить себе заниматься йогой по 12 часов в день, неудачные - 2 часа.

Как-то ему пришлось некоторое время пробыть на территории военно-морской базы в Севастополе, где самым удобным местом для тренировок оказался капитанский мостик корабля. Прознав об увлечении йогой Курилова, моряки решили использовать его достижения с практической стороны. Спиртное с берега было пронести невозможно: на вахте стояли две молодые мегеры, которые при малейшем подозрении, не моргнув глазом, изымали что-нибудь торчащее у мужчин.

Курилов понял, что спрятать бутылки можно, только втянув живот и задержав дыхание. В таком виде он и появился на проходной с пропуском в руках. Одет он был в узкие брюки и обтягивающую безрукавку. Одна из мегер сказала: "По глазам вижу, что несешь, а где, понять не могу". У Славы кончился воздух в легких, и обе бутылки выдавились из живота. Охранницы были так поражены, что даже не отняли водку и пропуск. После Курилов поднаторел в этом занятии и перетаскал еще немало водки для военных моряков с соседних кораблей.

Еще студентом Курилов овладел аквалангом, а после участвовал во многих подводных испытаниях. Исследования советских океанографов заинтересовали самого Жак-Ива Кусто. В 1970 году намечалась французско-советская экспедиция в Тунисе. Но виз не дали и все сорвалось.

Потом был еще один проект с Кусто (экспедиция на атоллы Тихого океана), Курилов готовил водолазную часть экспедиции и снова не дали виз, а к знаменитому французу вообще послали совершенно других людей.

Дальше завернули проект организации института подводных исследований и испытание батискафов. Опять отсутствие виз и гриф "секретно". У Славы была "плохая" анкета, поскольку его сестра, учившаяся в институте иностранных языков, познакомилась с индусом, вышла за него замуж и уехала в Канаду.

Тогда Курилов подал заявление на визу в Канаду. Хотел съездить в гости к сестре, вернуться и доказать свою лояльность советским властям. Прошло полгода и ответ окончательно его убил: "Посещение капиталистических стран считаем нецелесообразным".

Для человека, чей дух испытывал непреодолимую тягу к путешествиям, испытаниям, это означало смертный приговор. Курилов тогда вспомнил рассказ Экзюпери об олене, живущем в заповеднике. Тот часами простаивал у сетки, с тоской глядя на свободу, волков, охотников и вольную жизнь, полную смертельных опасностей.

Шел 1974 год. Время, когда СССР покинули Солженицын, Галич, Барышников. Эти примеры, наверное, тоже невольно подтолкнули Курилова к принятию непростого решения, которое стало зреть хмурым осенним днем, когда он наткнулся на объявление в газете "Вечерний Ленинград": продаются путевки в тропический круиз "Из зимы в лето".

Через месяц белоснежный пассажирский лайнер должен был отплыть из Владивостока и отправиться к далекому и манящему экватору. Самое главное, визы для этого не требовалось! В течение всех 20 дней плавания корабль будет находиться в открытом океане без заходов в иностранные порты. Причем маршрут был известен весьма приблизительно: из Владивостока в Японское море, через Цусимский пролив в Тихий океан и к экватору, разворот и обратно во Владивосток. Но это был шанс!

8 декабря почти две тысячи счастливчиков оказались на борту белоснежного лайнера "Советский Союз". Кстати, судно вообще-то было немецким (построено в Гамбурге еще в 1922 году), а досталось СССР по репарации и на протяжении тридцати лет оставалось самым крупным пассажирским кораблем советского флота.

По воспоминаниям Курилова, официальная обстановка на корабле довольно быстро превратилась в неформальную. Почувствовав запах и вкус свободы (пусть и на корабле), советские граждане превратили свое пребывание на корабле в сплошное веселье. Пассажиры загорали на верхней палубе, купались в бассейнах, флиртовали, спиртное лилось рекой, а вечером начинались танцы.

Не так легко в такой обстановке было не привлечь к себе внимания, поскольку наверняка на судне находились и сотрудники вездесущего КГБ. Вдобавок, осмотрев корабль, Курилов еще понял, что он меньше всего подходит для побега. Внизу борта закруглялись, и, прыгнув, можно было удариться об их выступающую часть. Иллюминатор тоже не годился - слишком мал. Оставалось только одно, прыгать с кормы главной палубы (а это 15 метров), в темноте, на полном ходу. И при этом надо остаться незамеченным.

В один из дней ему сопутствовала удача: удалось подсмотреть карту маршрута. Быстро окинув ее взглядом, Курилов понял, что есть только два варианта. И плыть нужно только ночью.

Выбор пал на 13 декабря, когда корабль должен был проплывать мимо филиппинского острова Сиаргао (примерно 10-й градус северной широты) с 8 до 9 вечера. До берега, по расчетам Курилова, было километров 20, но это при условии, если капитан не поменяет курса. А это могло произойти очень спокойно и в любой момент.

Наконец, настал тот день и час. Курилову удалось улучить момент, когда на палубе начались очередные танцы и отвернулись сидящие неподалеку матросы. С собой он взял только трубку, маску и ласты.

Сразу же приключилась напасть: беглеца едва не утянуло под вращающийся гигантский винт самого большого пассажирского судна СССР. Пронесло. Правда, погода в этот вечер стала портиться и начинался шторм. Первое время Слава ориентировался по огням уходящего лайнера, а потом и такая подмога пропала. Наступила кромешная тьма. Оставаться на месте было нельзя - течение могло отнести далеко от заданной цели. Курилов ждал звезд, но как назло их закрыли огромные тучи. Началась его первая ночь в океане.

Курилов был хорошо подготовлен для такого рода испытаний. Например, с помощью йоги он научился голодать на протяжении 36 дней и обходиться без воды две недели. Сложнее было без сна, ну и оставались еще хищные морские обитатели, главную опасность среди которых представляли акулы. На этот случай у него имелся амулет. Сработал он или этого человека действительно любило море, ответить не представляется возможным. Но акулы его не тронули. А вот про компас он не подумал, поэтому еще долго плутал в океане.

Во всяком случае, к утру остров так и не появился на горизонте. Дополнительную сложность представляла погода - дневное солнце казалось обжигающим. Но где-то к часам двум дня Курилов разглядел на горизонте неподвижный контур. Он почти не сомневался - это Сиаргао!

Когда стемнело и появились звезды, Курилов увидел на западе, там, где должен был находиться его таинственный остров, множество огней. Они мерцали на уровне горизонта. После суток плавания он не чувствовал ни усталости, ни болезненных ощущений, его дыхание было глубоким и ритмичным, плылось легко, не мучили ни жажда, ни голод.

"Видимый мир замкнулся на вершинах ближайших волн. Я как бы растворился в них и все движения бессознательно делал так, чтобы слиться с их шумом и не тревожить океан понапрасну. Океан дышал как живое, родное, доброе существо, его равномерное, теплое дыхание было густо насыщено ароматными запахами. Вода касалась кожи незаметно, ласково - было даже как-то уютно. Если бы не сознание того, что я человек и должен куда-то плыть, я был бы, наверное, почти счастлив.

Инстинктивно старался не думать о том, чего не мог себе позволить в данный момент. Ясно, я хочу того и этого, но у меня ведь нет этого сейчас, а этот миг - вечность в моей жизни, почему я должен испортить его мыслями о невозможном? Борьба за выживание могла сильно отвлечь меня от наблюдений. Мне хотелось увидеть и понять все то, что всегда было скрыто от человеческих глаз и внимания. Я терял самообладание только на короткое время.

Я медленно парил на границе двух миров. Днем океан казался стихией, вызванной к жизни ветром, и только ночью, когда ветер стих, я увидел его настоящую, самостоятельную жизнь. Стоило наклонить голову к воде, и взгляду открывался фантастический фосфоресцирующий мир. Подо мной был крутой склон двухтысячеметровой Филиппинской впадины, одной из самых глубоких в мире. Мне было видно в глубину примерно метров на сто", - узнаем мы из записок Курилова его ощущения в тот миг.

Вернул его из состояния нирваны сильный ожог рук, шеи и груди. Это было скопление медуз-физалий, щупальца которых достигают 15-ти метров и вызывают сильнейшие ожоги, лихорадку и даже паралич. В общем, пловцу сильно повезло, что он не попал в их объятья. Но спустя несколько лет Слава еще будет иметь неприятную встречу с этими обитателями морских глубин на рифах Карибского моря.

Наступил новый день и Курилов с радостью обнаружил, что южная оконечность острова, особенно у горизонта, стала как будто ближе. И здесь он совершил ошибку, изменив курс и направившись на юго-запад. Слава попал в полосу сильного берегового течения и его стало сносить к югу. Обнаружил он это слишком поздно.

Потом было судно, которое, как был уверен Курилов, ниспослано Богом. Но, не доходя четверти мили, оно неожиданно изменило курс, прошло мимо в каких-нибудь 100-200 метрах и вскоре испарилось.

К вечеру Курилов уже видел очертания пальм на острове, но оказавшись целиком во власти течения, только со страхом наблюдал, как оно медленно проносит его мимо земли. Все попытки преодолеть течение ни к чему не привели. Берег постепенно отодвигался все дальше и дальше, беглец понял, что у него больше нет никаких шансов выбраться на этот заколдованный остров.

"Я очень устал и неподвижно повис в воде. Стало темнеть. Мое тело неторопливо поднимали и опускали большие, пологие волны зыби. Отдохнув, я медленно поплыл на север, теперь уже безо всякой цели".

Его лихорадило, он надолго терял сознание, начинались галлюцинации. Стал думать о смерти и что нужно проститься с женой, сыном, мамой, друзьями. В ответ получил сильное и строгое дружеское внушение за свою слабость. "Тут меня окутало облако любви и покоя. Когда это ощущение исчезло, я почувствовал себя как после длительного блаженного отдыха. Боль в мышцах прошла, прекратился озноб. В моем нынешнем состоянии убить себя было совершенно невозможно, мысли о смерти исчезли сами собой. Я снова мог плыть".

В итоге глубокой ночью течение, предательски отнесшее Курилова от восточного берега Сиаргао, через несколько часов приблизило к острову, но уже с южной стороны. "Океан любит меня, он вынес меня на берег как на ладони", - подумал тогда беглец, проплывший в итоге порядка 100 км и находившийся в воде более 50 часов.

Эти дни, 13, 14 и 15 декабря Курилов впоследствии вспоминал как самые счастливые в своей жизни и ежегодно праздновал, как дни духовного рождения.

От фосфоресцирующего планктона, налипшего на тело Славы, он теперь весь светился словно светлячок. Ладонь служила фонариком в кромешной тьме, а чувствовал он себя новорожденным Адамом. Но главное было все-таки в другом.

"Я прошел какой-то психологический барьер этой ночью. Каким-то внутренним чутьем я ощущал, что стал совсем другим человеком. Вся моя прежняя жизнь отделилась от меня за то время, что я был в другом мире. Я будто родился заново. У меня не осталось ни единого неприятного воспоминания, никаких отрицательных эмоций. Все душевные раны - а их было немало - затянулись. На мне больше не висит груз прошлого. Человек, не испытавший этого, даже не подозревает о его тяжести. Наверное, все мы, кроме детей, носим в себе маленький ад, и в сознании, и в подсознательном".

От радости он стал хохотать и танцевать на песке сиртаки! И тут появились туземцы. Это был рыбак с детьми, который привел Курилова в свой дом. Жена рыбака дала Славе какой-то горячий напиток и он уснул.

Утром Курилова забрала полиция. Полтора месяца он просидел в филиппинской тюрьме. А спустя еще 4,5 месяца ему разрешили выехать в Канаду, где он попросил политического убежища. Хотя Филиппины ему очень понравились, как он вспоминал позже и с удовольствием, если бы имелась такая возможность, там и остался. Тем временем в СССР Курилова приговорили по статье "Измена родине" к 10 годам, а пострадал больше всех его брат - штурман дальнего плавания, который был уволен без объяснения причин.

Приехав в Канаду, Слава устроился разнорабочим в пиццерию. Затем трудился в частных канадских и американских океанографических фирмах, объездил полмира, побывал на Северном полюсе, а в 1986-м уехал в Израиль. Уже навсегда. Там он женился и много позже благодаря второй жене Елене Генделевой его записки превратились в книгу "Один в океане". Одним из первых, кто прочитал будущую книгу, был известный писатель-диссидент Василий Аксенов. Позднее он написал предисловие к ней.

Жизненный путь Курилова оказался извилист и тернист, а закончился в Генисаретском море (другие названия - Галилейское море, озеро Кинерет). Это место многократно упоминается в Евангелии. Есть даже поверие, согласно которому это место умножения хлебов и рыб и Нагорной проповеди - одно из самых священных для христианства. Здесь 29 января 1998 года во время водолазных работ и погиб и Станислав Курилов. Океанограф похоронен в Иерусалиме, на старинном кладбище темплеров - немецких протестантов, живших на Святой земле до середины ХХ века.

Когда Аксенову сообщили, что Станислав умер в Галилейском море, он сказал: "Какой изящный абрис судьбы".

Бежали из СССР и до Курилова, и после. Но всегда бежали от чего-то к чему-то. Этот побег получился самым необычным: здесь сошлись главные жизненные линии незаурядного человека- страстное желание узнать мир и страстное желание познать себя.

"Когда-то я мечтал побывать в самых дальних уголках планеты и испытать все доступные человеку состояния. У меня было сильное побуждение искать, увидеть и узнать. Я искал одно, а нашел совсем другое, возможно, более прекрасное. Его называют по-разному: Божественным присутствием, благодатью или, может быть, как-то еще. Это состояние, когда сознание находится в сердце, а ум затихает. Тогда мир преображается, и даже неодушевленные предметы становятся живыми. Исчезает время, исчезают мучительные желания, а душа наполняется любовью. Наверное, это и есть счастье? Когда оно уходит, ты чувствуешь тоску, будто переживая смерть близких. Мир снова становится мертвым, и ты видишь его, как все обычные люди. Я много раз находил это состояние, терял и находил снова, в самых неожиданных местах, но никогда не мог удержать надолго.

Это не был побег в прямом смысле - из тюрьмы, от чумы или от долгов. Это не было и стремление к абсолютной свободе. К этому времени я уже додумался, что бежать можно только из одной тюрьмы в другую, а свободу обрести с помощью неимоверных усилий изменением своей внутренней природы. Я не искал никаких материальных благ - за морями меня, скорее всего, ожидала такая же, как и здесь, зависимость от обстоятельств. Побег с корабля был духовным испытанием, научно-мистическим экспериментом или познанном себя - как угодно.

Я не планировал побег, как люди планируют экспедицию или собираются в дальнюю дорогу. И в то же время я был готов к побегу в любой благоприятный момент. Нельзя сказать, что меня гнали прочь политические причины. Я чувствовал, что советская власть - это скрытое зло, и оно в той или иной мере присутствует во всем, что окружает меня. У меня было две возможности - изменить мир или изменить себя.

Мои друзья диссиденты занимались первым, мои друзья христиане, йоги, буддисты - и я вместе с ними - пытались изменить себя. Жизнь - это когда смерть стоит за плечами. Если ты в безопасности, ты не учишься. Внешняя часть выглядела как побег из одной страны в другую во времени и пространстве; внутренняя была в испытании "здесь и теперь" - на палубе корабля, в океане, на тропическом острове - в каждый данный момент. Смысл испытания был в изменении или, точнее, в разрушении своего прежнего "я". Конечная цель - выдержать, и совсем несущественно - выжить или умереть. Я выдержал. Успех был бы и в случае смерти".